|
Возврат в меню Ошейник
Стала, благословляясь, и пошла, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, во чисто поле, под ясное небо, под черное облако, под младой месяц, под красное солнышко. Под красным солнышком – окиян-море – камень-Ладонь. На Ладонном камне стоит Божия церковь, в этой апостольской церкви на золотом стуле сидит Матерь Божия, перед ней стоит таз свежей воды и булатные ножницы, и бумажный веничек. И я ей корюсь и молюсь, на колени валюсь…»
Юлька дочитывала написанный текст в тетрадке, и глаза у нее сами закрывались. Никак не получалось выровнять свое биополе заговором от сглаза и порчи! А биополе у нее было неровным. Об этом ей сказала ведьма местного масштаба Валька. Юлька училась с ней в одной школе и даже в одном классе. Но когда это было! Валька теперь работала в киоске, хлеб продавала, а по совместительству – ведьмой. Приходили к ней женщины и девушки погадать «на судьбу», избавиться от порчи и соперницы, приворожить какого-нибудь мужика, да так, чтоб и рыпнуться не смог. Сама Валька была незамужней, но каждое утро вела в детский сад воющего, ревущего, брыкающегося Саньку: плод своей тайной, запретной любви.
Юлька дружила с Валькой с самого раннего детства. Не было у нее подруги вернее и преданнее. Виделись они часто, каждый день, но темы для разговоров находились всегда. Говорили о моде, ценах на рынке, беззлобно сплетничали по поводу общих знакомых, обсуждали даже политические новости. Но тут их мнения, как, ни странно, расходились: Юлька верила в светлое будущее, а Валька была уверенна в том, что там, наверху, все сволочи и светлого будущего им не видать.
Юлька работала в аптеке. Все звезды шоу-бизнеса мечтали в детстве быть звездами, а Юлька мечтала работать в аптеке. Каждое утро она надевала белый накрахмаленный халатик, белую шапочку и становилась не Юлькой, а Юлией Сергеевной с маленьким бейджиком на грудном кармашке, где черным по белому было написано: Нежданова Юлия Сергеевна. Никто не называл ее по имени-отчеству. Для клиентов аптеки она оставалась просто Юленькой, Юлечкой. И это тоже было одним из составляющих ее счастье.
Юлька любила свою работу. Да что там любила! Обожала! Она знала в лицо почти всех клиентов аптеки, и если кого-то из них долго не видела, искренне переживала, замечая отсутствие. Целыми днями она легко порхала от стеллажей к прилавку, переставляла пузырьки, баночки, тюбики, коробочки, будто играла в детскую игру под названием «аптека». У нее осталась только эта игра, потому что игру в любовь и семейное счастье она, кажется, проиграла. Вечером ей не хотелось идти домой. Дома ее ждал Павел: угрюмый, недовольный, злой. По ней он сверял часы. Если Юля опаздывала на чуть-чуть, устраивал допрос: почему опоздала. Она, молча доставала покупки из кульков и пакетов, открывала холодильник и загружала в него то, что купила по дороге. Павел брал бутылку пива и жадно выпивал содержимое, а Юлька смотрела на движения его кадыка, и волна презрения накрывала ее с головой. Ей не хватало кислорода. Всю свою жизнь ей хотелось куда-то убежать, скрыться от гнева, от опасности, но прежде всего от одиночества. Это была слабая попытка обмануть мир. Она бежала от одной напасти и попадала в другую. Сейчас она не могла вспомнить любила ли когда-то мужа. Ей казалось, что никогда не любила. Но ведь было, же что-то такое, из-за чего она вышла за него замуж? Ответа не было, и она его не искала.
Когда Павел появился у них в доме впервые, маме он не понравился. Причин для такой нелюбви вроде бы не было: самостоятельный, взрослый, хорошо зарабатывающий, на хорошем счету в фирме, в которой работал. Но мама была уверенна в том, что Юля делает большую ошибку, принимая ухаживания Павла. А ухаживать он умел! Конфетно-букетный период хоть и не был длительным, но уж ярким был точно. Впервые Юлька, не посоветовавшись с мамой и не сказав той ни слова, ослушалась и переехала к Павлу. Потом сыграли скромненькую свадьбу, и Юля стала замужней дамой. Некоторые ей завидовали и не понимали, что нашел такой мужчина, как Павел, в худенькой, стройной, мелкой девочке. Их отношения стали тяготить Юльку довольно скоро. Павел оказался болезненно ревнивым, подозрительным, злым и мстительным. Юля перестала любить праздники, потому что в праздничные дни ей приходилось сидеть дома вместе с Павлом. А в прошлом году в день ее рождения Павел, ухмыляясь, подарил ей необычный подарок, попросив при этом закрыть глаза. Чего угодно могла ждать романтичная Юлька, только не этого: Павел одел ей на шею ошейник. Застежка звонко щелкнула, и Юлька почувствовала, как что-то холодное улеглось на шею змеей и сдавило дыхание. Открыв глаза, она тут же захотела их закрыть: если это шутка, то довольно глупая. Но это была не шутка. Павел, усадив Юльку на колени, приторно-ласково стал объяснять ей, что ошейник – это принадлежность ее, Юльки, ему – самому главному человеку в ее жизни. Многие женщины мечтают стать чьей-то собственностью, принадлежать своему мужчине всецело и безвозвратно. Разве Юлька не одна из них? А Юлька, зареванная и несчастная, убеждала его в том, что она свободный человек и ей не нужен ошейник. И тогда он ее ударил. Он ударил ее один раз, но так, что Юлька была уверенна: убьет.
Тик-так, тик-так…Часы отсчитывают время потерь. Судьба, наполовину устроенная, судьба, наполовину загубленная. Как дописать серую картинку своей жизни? Сосредоточиться, сконцентрироваться, собраться… Юлька впала в какой-то гипнотический транс, заворожено прислушиваясь к тем звукам, которые ей посылал мир. Что-то рыдало в ней, билось птицей в окно, съедало ее изнутри, как червяк. Как только она начинала думать, что способна на что-то, жизнь старалась как можно активнее доказать ей, что это не так. Все это происходило не с ней. День ее, но живет в нем кто-то другой. Юлька была уверенна, когда люди умирают, то идут в театр, садятся и смотрят, как перед ними вновь разворачивается прошедшая жизнь. И ничего не пропущено. Ни одна отвратительная подробность. Люди должны увидеть все. Как ужасно, когда близится сцена, в которой показывается нечто постыдное! Она знала, что эту сцену увидит в последнем акте: ей на шею одевают ошейник.
А Павел хотел ребенка, наследника. Когда-то Юлька тоже этого хотела. Но не теперь. Она возненавидела ночи, потому что ночью Павел прикасался к ней. Юлька лежала отстраненная и покорная, и ему нравилась она такой: покорной и отстраненной. Не имело значения, есть Бог или нет Бога. Но теперь, именно теперь, она чувствовала, что Бог есть: Юлька не беременела. Павел злился, выходил из себя, оскорблял и унижал ее. Ребенок не получался.
Юлина мама ничего не знала о том, что мучает дочь. Юльке было стыдно. Но мать сердцем чувствовала: что-то не так. И только Валентина, преданная подруга, была в курсе того, что происходило в семье Юльки. Она жалела подружку и ненавидела Павла. Но что сделать, как помочь несчастливой Юле – не знала. Встречались подруги часто, но встречи были короткие. Павел длительных походов в гости терпеть не мог, поэтому разрешения на девичники не давал. А Юлька не просила. Она вообще ничего у него не просила. Он дал ей самый грустный опыт, который может дать мужчина женщине. Опыт унижения. Павел считал, что ничего ей не должен. И Юлька поняла, что и она ему ничего не должна. Она знала только то, что не вовремя появилась в жизни Павла.
Жизнь проходила день за днем, и в жизни Юльки ничего не менялось: работа, дом, работа. Утром она бежала на работу, а вечером медленно возвращалась домой. У нее было личное время – обеденный перерыв. Это время было коротким, всего 60 минут, но и его было так много! Она дорожила своим личным временем и любила его. В обеденный перерыв она успевала выпить чай с жасмином, съесть маленький бутерброд, помечтать, погрустить, подумать, поплакать, посмеяться над последним анекдотом, послушать новости по радио, сбегать в ближайший магазинчик за продуктами. Она все успевала за эти 60 минут. А вчера обеденный перерыв переписал на ладони Юльки линии судьбы. В магазине она неожиданно встретила Митю. Вернее, она знала его давно, еще со школы, но неожиданно встретила только вчера. Митя жил недалеко от Валентины: в доме напротив. Юля давно его не видела. Слышала, что Митя женился. Слышала, что неудачно: жена пила. А еще у Мити была маленькая дочь Маша. Вот и все, что она знала о нем. Они увидели друг друга у стеллажа с молочными продуктами. Удивились, обрадовались, засмущались, неловко поздоровались и не знали, о чем говорить. Юлька спешила: перерыв заканчивался. А Митя не мог придумать, как ее задержать. Он сказал, что придет сюда завтра, в это же время, и Юля согласно кивнула головой. Она бежала на работу, и ей казалось, что все вокруг участвуют в милом заговоре вместе с ней, а завтра непременно будут сопровождать ее на свидание с Митей, подбадривая и поддерживая.
Юлька плохо спала. В голове вертелось слово «завтра». И когда оно наступило, ее волной вынесло из дома и закружило, завертело среди часов, минут, секунд, таявших так медленно, уходящих так быстро… Юльке казался знаменательным тот факт, что она снова встретила Митю после того, как окончательно потеряла его из виду и совсем забыла. Она не знала, что ее ждет, но какое-то предчувствие волновало и томило ее сердце. Она считала, что в ее жизни не было событий, достойных описания и долгой памяти, и ей не под силу дать истинную оценку происходящему, поставить, как она это называла, все точки над «и». Но ей хотелось писать серую картину своей жизни яркими живыми красками, ощущая ее наполненность и красоту.
Этот день она будет помнить до тех пор, пока жива. Пришел Митя, и жизнь начала свой новый отсчет времени. И не было больше ничего более важного, чем он и она. И что значили древние песни истлевшего царя Соломона перед их любовью? Жизнь так причудливо завязывает узелки человеческих судеб! Юльке казалось, что она исчерпала весь выданный Судьбой лимит, и ей вполне хватит этих запасов счастья на долгие-долгие годы. До конца жизни. Это – внутри нее. Оно просто есть. И все.
Они встречались только в обеденный перерыв. Это время стало их общим временем. Иного просто не было. Все казалось неважным. Она нашла Митю. Она в безопасности. Раздражение, усталость, заботы, трудности, планы – все забывалось, когда Юлька была с Митей. Он всегда приносил с собой странный покой и непонятное ей самой возбуждение. Рядом с ним она отдыхала и переживала необъяснимый подъем. Не проходило дня, чтобы она не вспоминала о нем. Да что там дня… Минуты! Встречаться приходилось тайком, изредка, чтобы ни одна живая душа не узнала об этой тайной любви. Вот теперь Юлька поняла, как мало ей обеденного перерыва. Митя был точным, как само время, прибегал минута в минуту. В его руках неизменный пакет с продуктами для Юльки - своеобразное оправдание на работе и дома. И никто ничего не знал. Задыхаясь в своей любви, она шла за ним в мир безупречный и фантастический. От порога, не успевая раздеться, она падала в сильные руки Мити, и он, нежно прижимая ее к себе, кружил в маленькой прихожей, задевая чужие вешалки, коробки в углу, наступая на чью-то обувь, смеясь счастливо и молодо. Это был смех двух людей, которых объединяет общая тайна. Людей, стоящих на пороге невероятного, немыслимого приключения.
Дома Павел подозрительно смотрел на Юльку, принюхивался, как зверь, но молчал. Он видел счастливое выражение Юлькиных глаз, ее танцующую походку. Он что-то чувствовал. Хотя причин для беспокойства не было. Юлька вызывающе смотрела на него, и Павел думал: «Может, беременна?» Но Юлька оставалась худенькой и стройной, подвижной, как ртуть в градуснике. И такой красивой! Ей казалось, что она сидит в самолете, который неистово пытается взлететь, оставить наконец-то взлетную полосу. И когда ему это удалось, самолет вдруг оторвался от земли и повис в воздухе. Юлька чувствовала себя капсулой, и от нее уже ничего не зависело. Она ни в чем не была уверена. Она жила с одним, а любила другого. Двойственное существование портило нервную систему, но срабатывал закон высшего равновесия: не может быть человеку все время плохо или все время хорошо.
Все кончилось в одночасье. Вечером позвонила Валя и сказала: «Юль, умер Митя». Отчего умер, зачем умер, почему умер – Юлька не понимала. Она вообще ничего не понимала. Как Митя мог умереть и оставить ее, Юльку? Это неправда, потому что ЭТО не может быть правдой. Еще неделю назад Юлька смотрела, как Митя смеется, как ест мороженное, как смешно чихает, как его глаза мертвеют при расставании, как оживают при встрече, как он радуется и как печалится. Это ошибка. Это было непостижимо. Слезы текли по щекам произвольно, как дождевая вода по стеклам, и Юлька наконец-то поняла, почему слезы такие соленые. Соль облегчала боль в сердце, иначе оно бы просто разорвалось. А потом прозвенел еще один звонок, после которого Юлька помчалась к дому, в котором жил Митя. Там, в пустой квартире оставалась одной маленькая девочка Маша, Митина дочь. Митина жена уехала, бросив все, не оставив адреса и надежды на возвращение. С Машенькой согласилась посидеть соседка. Но у той своя семья, свои заботы.
А Митя, зная, что может из больницы не вернуться, оставил соседке свои последние распоряжения, высказал свою последнюю волю. Юлька, запыхавшись, вошла в квартиру, и две маленькие ручки обхватили ее шею, сжав ее так сильно, как только смогли. «Машенька, ну, как ты тут?» - спросила Юлька. «Хорошо. Меня тетя Вера пирожками покормила. Пока папка не приедет», - беззаботно сказала Маша. – А когда он приедет, будем чай пить». Машка деловито вышла в коридор и вернулась с тапочками для Юли.
Он не вернется! Никогда не вернется! Юльке хотелось биться головой об стену, кричать, плакать! Но рядом стояла Маша и ждала от нее чего-то другого. Юля засунула ноги в Митины тапочки и поняла, что теперь вся ее жизнь будет связана с этими тапочками, с маленькой серьезной девочкой по имени Маша, с ее мечтами и детскими огорчениями, потому что так хотел Митя. А Митя всегда все знал. Он знал, что встретит ее, Юлю, знал, что полюбит ее и будет любить до самой своей смерти. Он так и говорил: « Юлька, я люблю тебя до смерти!» Вот так он ее и любил.
На следующий день Юля пошла в свой, сразу ставший «бывшим», дом за вещами. В квартире было пусто: Павел на работе. Она сложила одежду в чемодан и позвонила маме. Мама ничего не сказала, только расплакалась. В одном из ящиков стола Юлька увидела коробочку. Она знала, что в ней лежит: ошейник. Она неторопливо вытащила его, посмотрела на свет. Изделие полыхнуло холодным блеском, напомнило о чем-то далеком и ненужном и потускнело в глазах.
Юлька подняла чемодан, подошла к двери и повесила ошейник на ободок мусорного ведра. Ей не хотелось больше здесь оставаться.
Митю хоронили в субботу. Юля держала Машу за руку, и ей казалось, что ближе и роднее у нее никого нет. Машка ковыряла сапожком мерзлую землю и очень боялась заплакать. Она только чувствовала теплую, мягкую Юлькину руку и смотрела на голубей, которые дружной компанией клевали крошки хлеба, рассыпанные на холодной земле.
Возврат в меню
|